Энергоэффективность – важнейшая составляющая «зеленой» экономики. Интервью с Эрнстом фон Вайцзеккером

Недавно в Москве, по приглашению Института мировых идей (некоммерческой организации, созданной инвестиционным фондом «Группа Росток») побывал Эрнст фон Вайцзеккер, член Римского клуба, почетный профессор шести европейских университетов, основатель и президент Вуппертальского института климата, окружающей среды и энергии, декан Калифорнийской высшей школы экологии в Санта-Барбаре. В России готовится к выходу его новая книга «Фактор 5», идея написания которой появилась на конференции ЮНЕСКО в Пекине в 2006 году, когда Вайцзеккер увидел в руках одного молодого человека книгу «Фактор 4». Ее Вайцзеккер написал в соавторстве с Эймори и Хантером Ловинсами в 1995 году, речь в этой книге идет о технологиях, которые помогут миру быть в четыре раза эффективнее (соответствующие выводы были доложены Римскому клубу). Тот самый молодой человек, оказавшийся Карлсоном «Чарли» Харгроувзом, руководителем «Проекта естественного преимущества» из Брисбена, привлек внимание еще и интересной иллюстрацией так называемых технологических циклов Кондратьева в своем докладе, где был обозначен новый цикл — «зеленый» курс на экологизацию мировой экономики. Вайцзеккер и Харгроувз договорились издать книгу «Фактор 5», где будут изложены основания для пятикратного сокращения нагрузки на окружающую среду и меры по «озеленению».

Вайцзеккер признался, что идея «Фактора 4» предложить миру воспользоваться ресурсоэффективными технологиями была просто наивной: «Нам нужно больше работать над системными обновлениями и при этом гораздо лучше понимать и разрабатывать политику “зеленого” обновления экономики». Книга «Фактор 5» вышла в Европе в 2009 году. Помимо рассказа об обновлении технологий в области строительства, энергетики, транспорта, сельского хозяйства, а также производства стали и цемента в книге излагаются мысли о тех изменениях, которые должны произойти в политике государств и общественных институтов.

В отличие от других членов Римского клуба Вайцзеккер не нападает на экономический рост и капитализм, хотя и считает, что разрегулирование финансовых рынков привело к ужасающим последствиям. По мнению Вайцзеккера, рынки отлично подходят для того, чтобы заботиться об эффективном использовании ограниченных ресурсов и побуждать к инновациям, но рынки очень плохи и даже контрпродуктивны, когда речь идет о безопасности и защите общественных благ или о том, чтобы направить прогресс в долгосрочно устойчивое русло. Доминирующая в последнее время ментальность, ослабляющая и высмеивающая государство, тормозящее частную экономику, была ошибкой, считает ученый: «Найти баланс между частным и общественным благом в значительной степени означает найти равновесие между экономическими претензиями и экологическим императивом».

Господин Вайцзеккер, сравнительно недавно мы встречались с известными системными аналитиками Деннисом Медоузом и Харальдом Свердрупом, оценки и прогнозы которых выглядят весьма угрожающе. В частности, Медоуз считает, что мы уже давно вышли за пределы роста и не можем вернуться к устойчивому развитию, нам остается лишь готовиться к последствиям нарастающей угрозы катастроф. Вы согласны с ними?

Деннис Медоуз и Харальд Свердруп на самом деле показывают нам реальность. Однако я считаю, что человечество способно ответить на стоящие перед ним вызовы конструктивно.

Значит, вы не спорите с их оценкой и прогнозами?

Спорить с их оценкой я и не берусь, поскольку анализом и прогнозированием они занимаются больше меня. Но могу поспорить с прогнозами. Я верю, что технологии способны снизить нагрузку на окружающую среду при производстве единицы продукции на 80 процентов, что может, к примеру, существенно отдалить срок истощения каких-то ресурсов.

Нам тоже хочется верить в технологии и в человека, который постоянно придумывает что-то новое. Однако вы сами сказали, что мир, а скорее производители, не очень-то стремится использовать эти технологии в общих целях. Так можем ли мы тогда уповать на силу инноваций?

Я надеюсь, что такое время приближается. Худший период современности, когда человечество не хотело ничему учиться, — с 1995 по 2008 год. Хотя, пожалуй, этот период начался раньше, в 1981-м, с приходом к власти Рональда Рейгана, главная философия политики которого была в том, что крутые американцы умеют выходить из любых кризисов, и, как он говорил, «мы будем копать, бурить и рубить еще больше и обеспечивать постоянный рост». Это было время безнаказанности рынков, а государство обвинялось в лени, неповоротливости и враждебных инвестициях Молоху. Это было время снижения налогов и цен на ресурсы. И вот как раз 2008 год, последний год того периода, показал, к чему может привести такая самонадеянность, и даже в Америке многие поняли, сколь разрушительной может быть сила рынков. Финансовый кризис позволил понять (в том числе этому поспособствовали такие известные экономисты, как Джозеф Стиглиц и Пол Кругман), что рынки необходимо уравновешивать общественным интересом.

Важно, что мы уже видим, как крупные субъекты — государства или компании — начинают двигаться в этом направлении. В частности, Китай принял 11-й и 12-й пятилетние планы, центральным пунктом которых является повышение энергоэффективности. Японцы и немцы решили прекратить опасное производство ядерной электроэнергии и нашли способы сделать это без ущерба для благосостояния населения.

В Москве я встречался с руководителем «Роснано» Анатолием Чубайсом, мы говорили о том, как нанотехнологии могут помочь повышению энерго- и ресурсной эффективности. Все эти первые шаги к экологизации экономики позволяют надеяться, что поворот к ней, возможно, уже начался.

В «Факторе 5» есть примеры проявления сознательности государствами или компаниями и применения ими новых технологий. Какие из них, по-вашему, наиболее впечатляющие?

В «Факторе 5» мы решили сконцентрировать внимание на секторах экономики, которые потребляют наибольшее количество энергии, воды и сырья и становятся причиной самых высоких выбросов газов, создающих парниковый эффект. В то же время эти области экономики удовлетворяют основные потребности людей — в крыше над головой и месте для работы (строительство и производство стали и цемента), пище и воде (сельское хозяйство), торговле и мобильности (транспорт).

Известно, что на жилые дома приходится около 30 процентов мирового расхода энергопотребления, поэтому одной из самых впечатляющих технологий я бы назвал так называемый пассивный дом. Пусть никого не смущает слово «пассивный», в первую очередь оно относится к энергопотреблению. Это системный подход к возведению частных домов, гостиниц и других зданий, которым нужно всего лишь 10 процентов энергии, необходимой им сейчас. Для этого не нужна футуристическая архитектура или какие-либо ограничения в комфорте. Обычно такие дома имеют небольшую наружную поверхность, тепловую суперизоляцию, большие окна на юг с тройными стеклопакетами. Воздух в доме может нагреваться с помощью микронасоса, приводимого в действие солнечной энергией, газом или даже маленькой масляной горелкой. Сейчас 250 пассивных домов в рамках проекта CEPHEUS (экономичные дома как европейский стандарт) строят пять европейских государств. Первые результаты их эксплуатации свидетельствуют, что потребность в отоплении таких домов снижается на 90 процентов.

Какие еще технологии можно назвать супер­эф­фек­тивными?

К примеру, в сельском хозяйстве, расходующем самое большое количество воды, можно сократить ее потребление в три-пять раз, используя капельное орошение. Не могу не упомянуть об инновациях в самых энергоемких производствах цемента и стали, которые ответственны за 5–8 процентов мировых выбросов парниковых газов. Новые технологии позволяют затрачивать лишь четверть энергии от той, которая потребляется сегодня на это производство. Особенно прорывной мне представляется технология производства цемента с использованием геополимеров, что приводит к снижению энергопотребления на 80 процентов по сравнению со стандартным методом производства портландцемента.

Меня привлекают системные новации, которые могли бы снизить нагрузку на среду со стороны транспорта. Это, во-первых, повышение энергоэффективности автомобилей. В частности, в книге есть пример автомобиля Hypercar, придуманного моим соавтором по «Фактору 4» Хантером Ловинсом. Он потребляет всего полтора литра горючего на сто километров, раз в пять меньше, чем обычный. Во-вторых, улучшение систем общественного транспорта — метро и трамваев. В-третьих, уменьшение размеров городов и изменение их конфигурации. Совершенно очевидно, что нужно уходить от расползающихся во все стороны мегаполисов, где люди перемещаются от дома на работу и обратно, наматывая бесконечное количество километров.

Насколько широко распространяются эти технологии? Или они всего лишь показательные картинки? Ведь 250 пассивных домов на Европу — это не бог весть что.

Соглашусь. Строительство пассивных домов и перестройка старых идут очень медленно. Немецкое правительство, например, субсидирует кредиты, дает их по сниженным ставкам семьям, которые будут строить энергоэффективные дома. Но речь идет только о 200 тысячах семей. А в Германии 18 миллионов устаревших зданий. Капельное орошение земель реально используется лишь в Израиле и Австралии. Примеров же трансформации транспортных систем почти нет.

Вопрос в цене?

Да, строительство пассивных домов или трансформация старых, если вы не думаете на длительную перспективу, не слишком прибыльно. Бывает, что инновации — вынужденная мера. К примеру, в ответ на жесточайшие пробки в крупных латиноамериканских городах были построены скоростные системы общественного транспорта, в частности автобусного, и государство выделило довольно щедрые суммы.

Кстати, о транспорте. Деннис Медоуз считает, что полеты на самолетах скоро станут роскошью…

Так должно быть. Многолетняя конкуренция в воздухе привела к росту числа самолетов и беспрецедентно низким ценам на билеты. Понятно, что долго это продолжаться не может. Нагрузка на воздушный транспорт будет уменьшаться за счет перехода на водный и железнодорожный. Опыт показывает, что полеты можно сократить также с помощью современных средств коммуникации.

Так, PricewaterhouseCoopers за год сэкономила две тысячи тонн выбросов СО₂ на одного человека и миллионы долларов расходов на полеты, используя видеоконференции. Немецкая фирма Telecom и ее дочерняя компания T-Mobile с помощью видеоконференций тоже добились впечатляющей экономии. Австралийское правительство хочет внедрить видеоконференции, используя системы с высоким разрешением в двадцати точках страны. Таким образом можно добиться сокращения бюджета хотя бы внутренних перелетов, который составляет примерно 280 миллионов австралийских долларов.

Вместе с тем в самом воздушном транспорте предлагается немало инноваций, например новый дизайн «летающее крыло», повышающий аэродинамику и эффективность горючего, или уменьшение веса самолетов за счет новых материалов.

Вы могли бы назвать и компании, наиболее активно продвигающиеся в ресурсоэффективном русле?

Приведу несколько примеров компаний, где начинают работать над эффективностью. Гибридный автомобиль с розеткой Volt компании General Motors может ездить на электричестве, бензине или на водороде, то есть на всех видах горючего, которые ожидаются на рынках будущего. Philips в 2007 году решил сделать акцент на светодиоды и исключить из производства лампы накаливания. Английская сеть супермаркетов Tesco (а супермаркеты пожирают огромное количество энергии) делает на своих огромных крышах солнечные коллекторы и устанавливает небольшие ветровые турбины на парковках. Американский гигант Wal-Mart, владеющий более чем 8 тысячами магазинов, инвестирует в энергоэффективность около 500 миллионов долларов. Это касается дизайна зданий, дизайна освещения с использованием энергии воды и ветра и так далее.

А какие страны уделяют этому серьезное внимание?

Япония, Германия, Южная Корея, еще Сингапур, Швейцария — в общем, лидеры.

Они лидеры в общей политике или в каких-то конкретных областях?

В основном в конкретных областях. Швейцарцам, например, удалось добиться, что автобусы теперь ходят в самые дальние деревушки высоко в Альпах не более чем с часовым интервалом. Широко распространен железнодорожный транспорт. Это значит, что в этой самой альпийской деревушке люди могут обходиться без автомобилей, поскольку есть стабильное регулярное сообщение.

В Сингапуре придумали необычную систему приобретения автомобиля: это возможно только в том случае, если у вас есть лицензия, которую вы можете выиграть на аукционе. И эта лицензия может стоить дороже, чем сам автомобиль. Так что большинство населения пользуется общественным транспортом. Понятно, почему в Сингапуре почти нет автомобильных пробок, столь характерных для Москвы.

Попробуйте сказать московским автовладельцам, чтобы они пересели на метро и трамваи…

Значит, транспортная система еще не отрегулирована таким образом, чтобы люди захотели пересесть на метро или другой транспорт. Мы хотим добиться понимания, что человечеству нужны не конкретно горючее или автомобиль, киловатт-часы и электростанции, лампы накаливания или светодиоды, алюминиевые банки или стеклянные бутылки, а услуги, которые дают эти вещи: мобильность, свет, возможность хранить продукты. Единый подход в разработке и дизайне позволяет добиться удивительных результатов. Тот же Wal-Mart использует системный подход в проектировании и строительстве своего «продукта». Нужен более широкий взгляд на вещи. Мой друг как-то проанализировал, какой путь проделывает обычный йогурт до магазинов в разных уголках страны и в других странах. Вы бы посмотрели на эту сумасшедшую логистику, когда цена на бензин начинает превосходить цену йогурта. Кому нужен такой йогурт? Зачем везти картошку из-за океана, если ее можно привезти из соседнего района?

На ваш взгляд, почему все же ресурсоэффективные технологии с таким трудом и так медленно пробивают себе дорогу? Может, отчасти это связано с тем, что возможный дефицит ресурсов, или энергоэффективность, или улучшение климата нельзя пощупать, в отличие от материальных благ, достающихся человеку с экономическим ростом?

Отчасти да. Но ведь умный человек должен понимать, что цена на любой продукт, связанный с окружающей средой, будет только возрастать. Мы жили в эпоху снижения цен, в эпоху расточительства, долго так продолжаться не может. Цены на ресурсы должны быть высокими. И не нужно этого бояться. Япония в свое время в качестве ответа на энергетический кризис отпустила цены на энергоресурсы, выдавив тем самым самые энергоемкие отрасли, в частности алюминиевую. И что произошло? Страна переориентировалась на другие, высокотехнологичные отрасли и чуть более чем за двенадцать лет стала лидером в электронной промышленности.

В Китае рассматривается вопрос о повышении цен на энергию как долгосрочный стимул для повышения энергоэффективности, говорится о том, что нужно принять долгосрочную стратегию, предполагающую последовательное движение маленькими шагами.

Вы предлагаете миру продвигаться к повышению цен на ресурсы?

Да, мы предлагаем повышать цены на энергию, а также на другие ресурсы в том объеме, в каком за предыдущий год выросла производительность энергии или ресурсов. Экономика должна получить такой сигнал заранее и готовиться к нему. При этом такая система должна устанавливаться надолго — как минимум лет на пятьдесят с возможным продлением. И каждые десять лет она может проверяться. Это вовсе не исключает рынков. Но для уверенности в таком ценовом пути государство должно задать коридор, в пределах которого цена товара может меняться в течение дня. Если цена наталкивается на верхнюю или нижнюю границу, вмешивается государство. Однако если участники рынка будут в курсе, такие колебания будут редкими.

Я часто привожу аналогию между историей успеха промышленной революции, когда параллельно с ростом производительности труда росла и зарплата, и повышением энергоэффективности. Это было похоже на игру в пинг-понг: повышалась производительность — повышалась зарплата, что в конце концов привело к ее к двадцатикратному росту. Тот же пинг-понг возможен и в нашем случае: повышается энергоэффективность — растут цены на энергоресурсы.

При этом, конечно, должны быть защищены малоимущие слои. К примеру, они платят низкий налог на начальный объем потребления, если же они расходуют больше — налог повышается. Необходимо также защищать ресурсоемкие отрасли, чтобы вообще их не выдавить. Защита может выглядеть как возвращение большей части платежей в ту же отрасль исходя из потребления энергии на одно рабочее место. Это будет поддерживать и рабочие места, и ресурсоэффективность.

Вам известна реакция каких-нибудь правительств на эту идею?

Эту идею мы разрабатывали вместе с моими китайскими партнерами, и они мне потом сообщили, что правительство Китая относится к ней положительно. В Германии идею продвигают оппозиционные социал-демократическая партия и «зеленые».

И все же, на ваш взгляд, что нужно сделать для того, чтобы усилить и активизировать эту деятельность? Это должны быть законотворческие меры или общественные идеи, где-то лучше сыграют одни, где-то другие?

Думаю, некое соединение того и другого. Многие страны смогли добиться успеха и даже стали примером для подражания, принимая соответствующие законы или, скажем, строительные стандарты. Та же Япония после принятия закона об экономии энергии ввела очень высокие стандарты для холодильников, кондиционеров, автомобилей, что укрепило позицию их производителей на мировом рынке. Закон ЕС объявил лампы накаливания устаревшей технологией, и теперь это предписание используют и за пределами ЕС.

Хорошим методом могут быть экологические налоги. И, разу­меется, самая широкая просветительская дея­тельность.

А какие, с вашей точки зрения, возможности для ресурсоэффективности существуют у России, что было бы полезно сделать уже сейчас?

Россия как новый член ВТО вполне может выступить с инициативой решения, позволяющего странам ограничивать экспорт сырьевых ресурсов из своей страны, как китайцы делают это в отношении редкоземельных элементов, материалов, металлов. Это делается для того, чтобы внутри страны осуществлялись более высокие переделы сырья. Это помогло бы россиянам стать более независимыми от нефти и газа.

Если Европа и страны Восточной Азии сформируют нечто вроде альянса, который поставит себе целью разработку и создание технологий, дружественных по отношению к окружающей среде и климату, то России, с моей точки зрения, было бы полезно к этому альянсу присоединиться. И, наконец, нужно разрабатывать новые технологии, которые позволят России стать более ресурсоэффективной страной. Она слишком долго расточительно использовала свои ресурсы.

Скажите, а лично вы как-то воплощаете свои идеи ресурсоэффективности?

Какие-то — да, какие-то — нет. Я живу в пассивном доме, моя семья питается продуктами, выращиваемыми в округе. На семью из восьми человек у нас один автомобиль. Но я безмерно грешу авиаперелетами, меня часто приглашают для консультаций в разные страны. Тут я совсем не энергоэффективен.

Одна из глав вашей новой книги посвящена потребительской умеренности. Это, наверное, довольно больная тема как для людей, так и для стран?

Да, эта тема до сих пор как бы под политическим табу. Но не только я призываю к умеренности, отказу от избыточного потребления, — это необходимость. По некоторым оценкам, человечество превысило регенеративную мощность Земли уже на 30 процентов. Если бы все жители планеты обладали потребительскими привычками американцев, нам понадобилось бы целых пять таких планет, как Земля.

Снабжение электроэнергией возобновляемых источников (солнце, ветер, волны, приливы-отливы, тепло земли) или комбинации электроэнергии и тепла уже в 2002 году существенно обогнали атомную энергетику и стали быстрорастущими выгодными рынками. График Международного энергетического агентства показывает, как инновации, количественные эффекты и опыт с течением времени снижают расходы.

Возобновляемая энергия в Калифорнии сегодня составляет 25% общего расхода энергии, В Швеции – 30%, в Норвегии – 50%, в Исландии – 75%. В Дании 20% энергии получается от силы ветра. Новые исследования показывают, что с технологической точки зрения нет препятствий по доведению доли возобновляемых источников энергии до 80%.

Спад в экономике после кризиса 2008 года может быть преодолен волной новых и привлекательных инноваций. Однако, ввиду экологических границ недопустим новый цикл роста, базирующийся на дополнительном потреблении энергии, воды и минералов.

Новый цикл должен быть «зеленым», или он не состоится. Его характеристиками должны быть радикальное повышение использования ресурсов, системный дизайн, возобновляемые источники энергии.

Источник:

http://expert.ru/expert/2012/21/ekonomike-pridetsya-zelenet/