Энергосбережение и разгильдяйство. Каждую из проблем нужно решать отдельно

Энергосбережение, как отдельная дисциплина, сформировалась в странах Западной Европы после того, как нефтяной кризис 1973 года вызвал серьезную экономическую нестабильность. Несмотря то, что энергоэффективный путь выхода из энергетического кризиса был очевиден и являлся единственно возможным способом решения острых экономических проблем, тем не менее, к реальному процессу энергосбережения приступили спустя много лет, в начале 80-х годов. Поскольку экономия энергоресурсов для Запада была не просто забава, а жизненно важным процессом, то для достижения реального результата тщательно изучалась сложившаяся обстановка, шел интенсивный поиск подходов к энергосбережению.

Основная проблема заключалась в том, что в условиях жестких рыночных отношений за рубежом в экономике сформировалась достаточно эффективная инфраструктура, использовались современные технологии, применялись эффективные методы управления. Все это и без того обеспечивало экономию во всем, в том числе и в потреблении энергоресурсов. В производственном секторе, к примеру, не только «физический», но и «моральный» износ служил основанием для замены устаревших технологий и оборудования, даже несмотря на то, что это оборудование было вполне пригодным для дальнейшей эксплуатации и, как правило, находилось в технически исправном состоянии. То же самое наблюдается и в других секторах экономики, в частности в бытовом секторе, в условиях относительного благополучия, нормой считалось замена бытовой техники или автомобилей через 3-5 лет эксплуатации на новые. Поэтому требовался нетривиальный подход к тому, чтобы в масштабах государства встать на энергоэффективный путь, и само энергосбережение рассматривалось как государственная политика, направленная на создание условий, при котором было выгодно менять и без того хорошее на лучшее, более энергоэффективное. Понятно, что в этих условия энергосберегающий процесс можно было развить при использовании ряда механизмов:

• Государственная поддержка производства энергоэффективных технологий. Это в первую очередь льготные кредиты под минимальный процент, а иногда и беспроцентные, льготы или освобождение от некоторых налогов при производстве таких видов продукции. Результат – доступные по цене энергоэффективные технологии.
• Запретительные меры, касающиеся использования неэнергоэффективного оборудования. В редком случае меры касаются прямого запрета, как например лампы накаливания или электромагнитные ПРА для люминесцентных светильников в образовательных учреждениях. В основном запрет выражается в виде больших штрафов за загрязнение окружающей среды (прямая взаимосвязь с нерациональным использованием энергоресурсов), либо повышенные тарифы за неэффективно используемые энергоресурсы. Логика понятна и проста: не хочешь экономить, плати больше.
• Льготы тем, кто использует энергоэффективные технологии. В основном это льготные тарифы. Система, когда с одной стороны больше тратишь энергоресурсов, да еще и платишь за них по более высоким ценам, или экономишь энергию и плата за нее ниже среднего, работает, поскольку в условиях рынка это дает серьезные конкурентные преимущества.
• Пропаганда энергосбережения. На Западе давно убедились в эффективности пропаганды энергосбережения. Когда энергосбережение преподносится не как способ сэкономить деньги за потребляемые энергоресурсы, а как способ сохранить чистоту окружающего мира, и это становится гражданской позицией общества и постоянно присутствует в сознании людей, то это зачастую дает набольший эффект.

Это далеко не полный перечень из перечисленных методов и механизмов, но именно в этом заключается суть энергосбережения.

В нашем государстве абсолютно другая картина. Мы имеем огромный груз проблем, накопившихся за многие десятилетия:

• Гигантомания в период индустриализации всей страны времен Советского Союза, подарившая нам огромные неэффективные промышленные предприятия;
• Смена политической формации, за которой последовала череда экономических кризисов, которые «обнулили» амортизационные накопления, которые должны были пойти на реновацию основных фондов;
• Концентрация финансовых ресурсов в руках ограниченного контингента, в основном непромышленного сектора;
• Так и не созданная система полноценных рыночных отношений.

Кроме этого у нас совсем другой менталитет. Мы не хотим и не умеем экономить в принципе, мы привыкли эксплуатировать до тех пор, пока работает и отказываемся только тогда, когда починить уже невозможно. Мы покупаем за рубежом подержанные автомобили, от которых уже отказались первоначальные владельцы и пользуемся ими многие-многие годы. У нас в эксплуатации находится огромное количество оборудования 30-40-летней давности, включая котельное оборудование со степенью износа 70-80%, непосредственно потребляющее топливо. Мы не сформировали полноценного производства энергоэффективных технологий, доступных по цене. Поставляемая продукция из-за рубежа, даже китайская, не всегда приемлема по цене. У нас не работает сектор финансового кредитования крупных проектов, не функционируют государственные гарантии, которые смогли бы обеспечить приток финансовых ресурсов в реальный сектор экономики.

Пытаться в этих условиях копировать апробированный западный подход крайне рискованно, но мы и этого делать не стали, а попытались механически заставить страну экономить энергоресурсы. Мы все смешали в одну кучу и под флаг энергосбережения подвели абсолютно все, что может дать экономию энергоресурсов. В этом главная ошибка нашей государственной политики в области энергосбережения. Мы не смогли правильно оценить особенности нашего положения, не стали анализировать причины низкой энергетической эффективности, а под наивный лозунг о том, что энергоемкость ВВП в нашей стране чуть ли не в 3 раза хуже зарубежных показателей, попытались вовлечь всю страну в процесс экономии энергоресурсов. Это не сработало в 90-е годы, когда вышел первый закон об энергосбережении №28-ФЗ, поскольку он не определил и не сформулировал ключевые факторы, которые надо было учесть при реализации государственной политики. Закон №261-ФЗ только на первый взгляд выглядит более фундаментальным и обстоятельным, а на самом деле авторы этого закона так и не смогли проанализировать причины провала первой волны энергосбережения конца 90-х – начала 2000-х годов, не смогли определить главную роль энергосбережения, поэтому второй закон можно смело рассматривать как «второй раз на одни и те же грабли».

Нам все-таки еще очень далеко до западной модели и рассчитывать на быстрый успех, который пытались получить с помощью последнего закона об энергосбережении, бесполезно. Надо определить четкую грань: где наша российская безалаберность, разгильдяйство и незавидное наследство прошлого, с которым надо бороться методом установления жестких требований к техническому состоянию к объектам производства и потребления энергоресурсов, и, самое главное, организации строгого контроля за их соблюдением. Это не энергосбережение, это наведение элементарного порядка в сфере энергопотребления, где бездарное использование энергоресурсов должно пресекаться узаконенными требованиями или наказываться рублем. Но при этом надо помнить и о том, что бороться с тяжелым наследием прошлого в виде допотопных полуразвалившихся технологических и энергетических комплексов методом одних только жестких требований бессмысленно. Не всегда владельцы этого «богатства» имеют возможность освободиться от этого наследия в одиночку. Здесь два пути:

• Или процедура банкротства с надеждой, что у новых владельцев будет желание и возможность выйти на более высокий технологический уровень. Или с уверенностью, если смена владельца будет сопровождаться требованиями по переходу на более высокий уровень технологического оснащения.
• Или государственная поддержка технического перевооружения. Именно поддержка техперевооружения, а не поддержка существующего состояния, которое часто приходится наблюдать, особенно в коммунальной энергетике. Там за счет инвестиционной составляющей и компенсаций выпадающих доходов при тарифном регулировании можно лишь частично латать дыры (в буквальном и переносном смысле), но не кардинально менять ситуацию, в результате продолжается рост протяженности аварийных участков, увеличивается степень износа и т.д.

Но это тоже не энергосбережение, это государственная задача технического перевооружения нашей экономики. Хотя можно смело предположить, что решение этой задачи может дать энергосберегающий эффект, многократно превышающий целевые показатели всех программ энергосбережения.

А роль энергосбережения как раз таки в ПОВЫШЕНИИ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ ЭФФЕКТИВНОСТИ, и развиваться это направление может и должно на основе четко продуманной финансово-экономической модели стимулирования, когда любой потребитель энергоресурсов будет реально заинтересован внедрять у себя мероприятия или технологии ради экономии энергоресурсов.

Сегодня этого ничего нет. Многие профессиональные энергоаудиторы, приходя на обследование предприятий, сталкиваются с тем, что на объекте, прежде чем его обследовать и что-то внедрять, необходимо навести элементарный порядок. Предлагать выборочное внедрение современных энергоэффективных технологий на фоне разрухи, выглядит нелепо. Поэтому в перечне предлагаемых мероприятий доминируют примитивные предложения, типа замены ламп накаливания, теплоизоляции трубопроводов, устранения утечек, в общем все то, что потребители и сами знают, но по какой–то причине не устраняют. Такой примитивный подход спровоцировал создание системы энергоаудита, в которой себя замечательно чувствуют проходимцы и дилетанты.

Именно по этой причине у нас не прижился до сих пор энергосервис. Одна из главных причин заключается в том, что прежде, чем потратить привлеченные средства на реализацию энергосервисных услуг, надо два-три раза по столько потратить, чтобы привести объект в технически исправное состояние. Такие средства у собственников не всегда есть, а включать эти затраты в энергосервисный контракт заведомо приводит к тому, что окупаемость, энергосервисного проекта с таким «прицепом» зашкаливает за 10-20 лет.

Эту ситуацию можно проиллюстрировать на собственном примере попытки реализовать энергосервисный контракт модернизации систем наружного освещения. Обследовали системы наружного освещения в 11-ти муниципалитетах Новгородской области. Замена светильников с лампами ДРЛ на светильники с ДнАТ. Оценка проекта показала: простой срок окупаемости при замене светильников составил 1,6-1,8 года. На стадии разработки бизнес-плана с привлечением кредита под 15% годовых, то проект уже стал не таким привлекательным и срок окупаемости с учетом всех факторов вырос до 4 -4,5 лет. А когда оценили объем работ, чтобы привести объекты в соответствие техническим требованиям, что требует постановление Правительства РФ № 636 (выравнивание столбов, обеспечение учета энергоресурсов, объединение разрозненных участков в единую сеть для централизованного управления режимами работы, обеспечение требуемого уровня освещенности), то проект по окупаемости зашкалил далеко за 10 лет, при этом чистая прибыль энергосервисной компании составила по прогнозам 200-300 тыс. рублей.